История экономики. Ч. 2
9.1. Горбачевская перестройка - новый этап застоя
9.1.1. Необходимость модернизации и благие намерения
Своей поддержкой ОПЕК во имя «процветания реального социализма» брежневские архистратеги подтолкнули Запад к переменам, которые там уже назрели в силу собственного развития. Этой политикой они объективно больше всего затронули тот социальный слой, против которого внутри своей страны вели тихую гражданскую войну: новый рабочий класс, интеллектуалов, служащих, менеджеров («новый средний класс»), уже готовых к технологическим переменам в развитых странах Запада. Поддержка Советским Союзом ОПЕК с ценами на нефть больно ударила по карману этих социальных групп, вынудив переплачивать за бензин. Советский Союз, наряду с технобюрократией Большого Бизнеса, стал выглядеть в их глазах виновником ухудшения их материального положения. Настроение широких слоев трудящихся развитых стран сомкнулись с устремлениями отнюдь не миролюбивых кругов, нацеленных на конфронтацию с Советским Союзом. По сути дела, брежневская бюрократия содействовала, во всяком случае косвенно, подъему неоконсервативной волны, за которой последовала, в частности, и рейгановская программа СОИ, в результате чего выявилась настоятельная необходимость радикального обновления СССР. Так вожди застоя, пытаясь сохранить статус-кво любой ценой, на самом деле нарушили хрупкое равновесие в мире. Это не в последнюю очередь и вызвало так называемую перестройку.
Начало перестройки было непосредственно вызвано тем, что по времени совпали внутренние и внешние факторы, выявившие негодность советской системы. Во внутреннем плане интересы промышленной технобюрократии по укреплению ведомственного монополизма столкнулись с деятельностью, которая тем не менее не позволила индустриальным монстрам растащить все народное хозяйство по ведомственным квартирам и перейти уже к открытому монополистическому разбою в экономике. Реформы, которые пыталось претворить в жизнь правительство Рыжкова в 1986-1988 гг., позволили чиновникам получить доступ к мировым рынкам.
«Герои» теневой экономики в начале 80-х гг. обладали уже значительными суммами, которые можно было бы использовать куда эффективнее, чем для затыкания вечных дыр в распределении дефицитных товаров.
Во внешнем плане, как уже отмечалось, перестройку вызвала рейгановская программа СОИ. В начале 80-х гг. стало ясно, что СССР впервые за всю свою историю утратил конкурентоспособность в той сфере, в которой он раньше мог успешно соперничать с Западом, - в сфере военных технологий. Превосходство Запада в способе производства, производственных отношениях, личных правах и свободах человека воплотилось в военно-технологическом превосходстве над СССР. Экономическая база Советского Союза перестала соответствовать его положению мировой державы и нуждалась в срочном обновлении.
Разумеется, для перестройки были более глубокие основания, чем начавшееся отставание Советского Союза по части технологий в военном производстве или корпоративные интересы части бюрократии. Перестройка фактически началась в русле прежних российских модернизаций как ряд административно-организационных мер, которые должны были укрепить порядок и дисциплину, покончить с пьянством, активизировать «человеческий фактор» (т.е. восстановить социальную мотивацию), провести массовую компьютеризацию, чтобы обеспечить «ускорение» отсталой и неэффективной экономики, повысить обороноспособность страны и уровень жизни. В социально-психологическом плане она поначалу опиралась на «негативный консенсус», сложившийся в бывшем Советском Союзе к середине 80-х гг., -понимание того, что дальше «так жить нельзя».
Между тем, советское общество 80-х гг., рожденное в результате серии догоняющих модернизаций, было обществом особого типа. По уровню промышленного развития, урбанизации, производству основных видов промышленной продукции, характеру технологий и труда на большинстве предприятий оно, несмотря на огромную долю ручного труда в разных сферах хозяйства (40% и более), в целом было обществом индустриальным, хотя и неэффективным в экономическом плане. Вместе с тем, в СССР существовали радиоэлектронная промышленность, атомная энергетика, развитая аэрокосмическая индустрия, а это - даже при низкой культуре производства и плохом качестве продукции - выходило за рамки обычного индустриального производства.
В то же время в СССР сохранилось внеэкономическое (т.е., добуржуазное) принуждение к труду и соответствующее феодализму, а в некоторых отношениях и азиатскому способу производства, регулирование производства, управление государством и контроль за поведением людей (прописка, наборы на работу по лимиту, ведомственное распределение жилья и прочие реликты эпохи отношений личной зависимости).
Но Горбачев и правительство Рыжкова, по существу, продолжали, несмотря на очевидные перемены по части политической демократизации (общества, но не КПСС!), курс брежневской бюрократии. В качестве социальной базы «перемен» были выбраны те же слои, которые больше всех выигрывали от застоя, в первую очередь, деятели теневой экономики и технобюрократия, обратившая теперь свои взоры к предпринимательству. В экономике усугублялся структурный кризис, поскольку сохранялась разваливающаяся старая система, на которой паразитировала новая: зажатые между бюрократическим произволом и монополизмом государственных экономических чудищ кооператоры и новые предприниматели, подталкиваемые монопольно низкими ценами на продукцию госпредприятий и хроническим дефицитом, обратились к спекулятивно-посреднической деятельности. В результате страна оказалась еще дальше от модернизации, чем была в годы застоя.
Во второй половине 80-х гг. кризис индустриальной модели приобрел открытый характер. Начиная с 1988 г., при сложившейся производственно-технологической структуре уже было невозможно поддерживать сбалансированный обмен ресурсами между энергосырьевым сектором, гражданским производством для конечного потребителя и ВПК без увеличения внешней задолженности и сокращения непроизводственного потребления.
Импульс «ускорения» 1986-1987 гг. вызвал пренебрежение к производству энергии, сырья и конструкционных материалов. В 1988 г. оно привело к сокращению выпуска базовых ресурсов. Ответной реакцией экономики стало быстрое накопление запасов во всех ее секторах, включая, как мы помним, и домашние хозяйства. Индустрия в 1988-1990 гг. начала работать «на склад» при уменьшающемся объеме конечного потребления производственных ресурсов.
После принятия в 1987 г. Закона о государственном предприятии центр хозяйственной власти начал смещаться от ведомств к предприятиям и объединениям. Полученное производителями право самостоятельно формировать годовые планы в рамках пятилетних заданий и нормативов хотя и было нейтрализовано принудительностью госзаказа, ослабило власть центральных хозяйственных органов. И все же единственная реальная свобода, которую получили госпредприятия - это право самостоятельно устанавливать «договорные» (монопольные) цены на часть своей продукции и определять уровень заработной платы. Произошла своеобразная «революция доходов» предприятий. Фактически доходы стали выходить из-под административного контроля, а рыночного контроля за ними не было. Уменьшилось влияние банков на капитальное строительство, и всю деятельность предприятий (удельный вес инвестиций, финансирующих за счет собственных средств предприятий и организаций, составил в 1986 г. 3,1%, в 1988 г. - 40%, в 1989 г. - 51%).
Все это наложилось на необоснованный рост социальных расходов государства вместе с продолжающейся практикой щедрого финансирования инвестиций и ВПК. Хозрасчетное самофинансирование стало макроэкономической основой усиления структурного кризиса и отставания в модернизации экономики.
Можно отметить два «сопутствующих» результата этого кризиса. Во-первых, своеобразным отражением «роста эффективности» в 1988-1989 гг. стал валютный кризис, в который страна вступила уже в 90-е гг. К началу 1991 г. внешний долг достиг, по разным оценкам, 60-65 млрд. долларов (1987 г. - 39 млрд.), а платежи по его обслуживанию - 23% экспорта в СКВ. Во-вторых, образовался мощный накопленный потенциал глобального спада производства, который уже стал практически неизбежным. Его черед наступил в 1991 г., когда темп сокращения ВВП по сравнению с предыдущим годом утроился. Столь резкое (10%) падение производства было вызвано несколькими факторами, однако решающую роль сыграл «внешнеторговый шок». Снижение экспортного потенциала и рост внешнего долга заставили сократить импорт на 48%. Это привело к спаду в машиностроении, химии и производстве потребительских товаров на 8-4 процентных пункта, а в целом ресурсы для конечного потребления (включая импорт готовых изделий) сократились из-за уменьшения импорта на 8 процентных пунктов.
Ускорение спада производства из-за структурного кризиса индустриальной модели переплелось с отчаянной борьбой за власть или, по крайней мере, за влияние на нее между группировками государственной и промышленной бюрократии, мафиозными кланами и мощными социально-профессиональными группами (шахтеры, нефтяники). Кризис подогревал политическую борьбу, политическая борьба усугубляла кризис. Распад СССР явился своего рода кульминационной вехой в его развитии: после 1991 г. «один большой» структурный кризис распался на «пятнадцать маленьких», каждый из которых, тем не менее, не стал менее острым, а решение проблемы модернизации -более легким для каждой из ставших самостоятельными республик Союза.
2009-05-18 01:50:12 Учебники — вернуться к списку
| ← предыдущая страница следующая страница → |
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 |